«Сухой закон» в Юзовке
3 сентября 1892 года на территории трех горняцких уездов Екатеринославской губернии были введены ограничения в торговле спиртным.
Содержание
Предистория
Исследователь юзовской старины, израильский профессор Теодор Фридгут описал юзовское пьянство сочными мазками — как вселенское бедствие, с которым никто был не в силах бороться. Ни власти, ни церковь, ни жены рабочих и шахтеров. Ни, тем более, пролетарское самосознание. Шаблон:Q
8 августа 1892 г. в ходе встречи горнопромышленников с Екатеринославским губернатором известный организатор промышленности Николай Авдаков приводил такие цифры: в Юзовском округе одна школа приходилась на 2040 жителей, одна церковь — на 509, а трактир — на 570 человек.
Количество трактиров в Юзовке поражало. Фридгут отмечает, что до уровня столичных городов Юзовка все равно не дотягивала — там питейных заведений на душу населения было больше. Но в Питере и Москве, кроме трактиров, было где отвести душу. Юзовскому рабочему местная индустрия развлечений альтернативы не оставляла. Существовала, конечно, религия, но когда это русскому человеку вера в Бога мешала напиваться? Шаблон:Q
Слабаки из «второй лиги»
Валлийцы, приехавшие в Юзовку работать на металлургическом заводе «Новороссийского общества», были не дураки выпить. Городок Мертир-Тидфил, откуда происходил родом Джон Юз, представлял собой валлийский вариант Юзовки — стремительно растущий индустриальный центр, где производство стали требовало все нового и нового персонала. Своего населения не хватало — и мертир-тидфилские промышленники широко привлекали ирландцев. А уж эти парни могли перепить любого. Алкогольные традиции в валлийском городке росли и крепли. Но когда ребята из Мертир-Тидфила попали в Юзовку, оказалось, что их умение выпить просто меркнет перед настоящим славянским стилем.
В своем отчете чиновник Министерства финансов Грацианский, который в 1893 году посетил Екатеринославскую губернию с инспекторской поездкой, писал о шахтерском досуге: Шаблон:Q
И в кабаке юзовские рабочие показывали такой высокий алкогольный пилотаж, что несчастные приезжие британцы чувствовали себя игроками какой-то второразрядной лиги. Пытаясь поддержать соревновательный дух, они в итоге безнадежно спились, уже через год деградируя до уровня полноценных алкоголиков. Перед Джоном Юзом встал вопрос — что делать с оравой соотечественников, не способных выполнять свою первоначальную задачу? В итоге, они в большинстве своем были отправлены домой, а из Мертир-Тидфила прибыла новая партия специалистов. Благо, кризис в сталелитейной промышленности, охвативший этот валлийский городок, освободил массу рабочей силы. Но и новым «легионерам» пришлось столкнуться со всепобеждающей силой юзовского пьянства.
Пьянка во время холеры
«По пьяни» случился и знаменитый «холерный бунт» 1892 года.
Любимым местом шахтеров, желающих напиться, считалась базарная площадь Юзовки. Тут было где развернуться: количество питейных точек явно превосходило среднестатистическое. Правда, и полицейских было больше, чем в прочих местах, но от взрыва народного гнева это не спасало. Тут, на базарной площади, все и началось…
2 августа 1892 года был выходным днем. По этому случаю, а также из-за крестного хода, который готовились провести в дополнение к молебну об избавлении от холерной эпидемии, юзовские кабаки были закрыты. Но эту проблему легко решили. Толпа, предельно наэлектризованная неспособностью властей справиться с эпидемией, обозленная на медиков, которые, по мнению народа, «хоронят заживо» рабочих в своих «больничках», двинулась через торговые ряды к холерному бараку. Проходя мимо закрытых винных лавок и трактиров, повстанцы внесли в свой план коррективы и сделали остановку, чтобы вскрыть эти закрома и угоститься на славу. Решив задачу, они начали грабить все лавки без разбору, особенно, впрочем, упирая на те из них, которые принадлежали евреям (представителей этой злополучной нации считали причиной всех бед рабочего человека, в том числе и холеры). Для усмирения беспорядков были посланы казаки, жестокая стычка окончилась стрельбой и многочисленными жертвами. К концу дня картина разгрома была страшная: пылающие лавки, крики, стоны, вопли… Но, по крайней мере, казалось, что хаос бунта позади.
Однако на следующий день беспорядки вспыхнули с другой стороны Юзовки — на Ларинке. Опять — разгром базара, опять повальная пьянка. Явившись к полицейскому участку, бунтовщики добились освобождения задержанных товарищей. Впрочем, революции не получилось: присланный пехотный полк восстановил порядок, да и у самих повстанцев агрессия мало-помалу выветрилась вместе с похмельем.
Меры
Легко понять, почему каждой выдачи зарплаты владельцы юзовских предприятий ждали как божьего наказания. Всякий раз, получив деньги на руки, пролетариат превращался в плохо управляемую толпу, которой не хватало только организующего начала, чтобы ее гнев обратился против хозяина.
Наконец хозяева поняли: эту стихию надо все-таки как-то контролировать. И 3 сентября 1892 года в поселок прибыл сам Екатеринославский губернатор Владимир Карлович Шлиппе, человек энергичный и решительный, создатель «Общества защиты от оврагов». Вникнув в проблему, он вместе с владельцами предприятий принял соломоново решение: «сухого закона» на территории трех шахтерских уездов (Бахмутского, Павлоградского, Славяносербского) не вводить, но запретить продажу алкогольного пойла в радиусе двух верст от шахт и рудников.
Результат
Никакой мировой гармонии, на которую рассчитывали авторы указа, в итоге не возникло. Наоборот — производственный эффект получился противоположный. Через год на съезде горнопромышленников отмечалось: «Увеличились случаи прогула рабочих дней, вследствие хождения рабочих в далеко отстоящие заведения и, наконец, при суровости прошлогодней зимы, были случаи замерзания на обратном пути». Переиначивая известную пословицу, можно было сказать: «Похмельному шахтеру две версты — не крюк». Кроме того, алкоголь бесперебойно поступал с левобережья Кальмиуса — там, на территории Области Войска донского, никаких драконовских мер по продаже водки никто не вводил. Конечно же, моментально наладилась контрабанда водки с казачьего берега, и пьянство возобновилось с прежней силой.
В общем, пить в Юзовке не перестали, но ущерб казне возник немалый — почти 100 тысяч рублей (огромные деньги, по царским временам). Разумеется, центр заинтересовало — откуда такая дыра в бюджете? Прибывший из Петербурга в Екатеринослав инспектор быстро обнаружил причину: ограничения в торговле спиртным! Так он и доложил по инстанции, отметив, что решение было глупостью, ибо горячительные напитки необходимы шахтерам «для подкрепления сил, а также в видах гигиены». Эту точку зрения с глубоким пониманием восприняли в столице — и ограничения на торговлю алкоголем были сняты. А Владимира Карловича Шлиппе с его высокими моральными принципами убрали подальше от суровых шахтерских реалий, так недопонятых им: назначили руководить более спокойной Тульской губернией.
Так провалилась первая попытка «сухого закона» в Юзовке. Проблему пьянства удалось придушить только с началом Первой мировой войны, когда «сухой закон» применили ко всем территориям империи. Торговля алкогольными изделиями была прекращена с 19 июля 1914 г. на время мобилизации, а в конце августа продлена на все время войны. Крепкие алкогольные напитки продавали только в ресторанах. И хотя в ответ на указ появились многочисленные способы обхода закона, потребление алкоголя снизилось более чем в десять раз. По официальным данным, к уровню пьянства 1913 года страна вернется только в начале 60-х.
Впрочем, по другим достаточно официальным данным, уровень потребления водки был тут же восстановлен на довоенном уровне в 1917-м, когда победившая демократия отменила «сухой закон»[1].
