Евгений Коновалов. Там на шахтах угольных
Хочу восполнить пробел, допущенный в собственных исканиях о значимости женского участия в жизни нашего угольного края. Безусловно, донбасская память народная бережно хранит легенды о «Марии-глубокой», Ефросинье, Аришке-аршинке, но, к большому огорчению, новейшая история в фольклорном варианте уже не оставляет нам ничего подобного. Кто-нибудь может сегодня сказать: а зачем? Разве мы, ныне живущие, не храним в памяти запечатленные примеры женских горняцких подвигов самого крутого накала?…
Уже запамятовал, где, когда и по какому поводу услыхал я, как один очень немолодой шахтер не то с горечью, а может и с чувством эмоциональной приподнятости, сказал: «Эх, крепка бабья сила»! А оно-то в действительности так и есть!
Всплывают рассказы донбассовских дедов про «шахтарок», про их совсем не мужскую трудовую удаль и геройство! Ведь как ведется по жизни? Начнет какой-нибудь мужичок-горнячок в семье похваляться да артачиться, тогда вступит за дочь или невестку старушка, говоря: «Постынь, голубок! А известно тебе, почему в шахтах тягловый вороток „лебедкой“ прозван? Это, милок, всё от бабьей силовой и душевной натуги»…
Есть в этом большая глубокая правда в неоспоримости того, что первыми шахтными механизмами они-то и были. В штреках и ходках «варганили» волокушу. Это большой такой короб с канатиком. Ставили ручную лебедку и вращали горнячки этот вороток, подтягивая крепежный лес, а часом и добытый уголь. Неимоверно тяжелый мускульный труд!
Шахтерских профессий женских было множество. Вот их перечень: газомерщицы, камеронщицы, лесогоны, насыпщицы, мотористы, лебедчицы, стволовые. Особо следует отметить тех, кто был занят работой на откате, выработке, на плитах и подземном транспорте. На такие участки шли, как правило, рослые и физически выносливые.
В годы войны и лихолетья, когда не хватало мужчин, на шахтах одной только Кадиевки пятьдесят-шестьдесят процентов всех рабочих составляли женщины. Самую первую женскую бригаду забойщиков на крутопадающих угольных пластах в 1944 году возглавила Люба Киселева с шахты «Криворожская». Но для них (все же) была установлена норма — 65 % от сменного задания забойщиков-мужчин.
Вспоминают, что такая «поблажка» обижала девчат и уже через месяц бригада стала выполнять план на 105—110 %. Тогда, в те тяжелейшие дни, горнячки города Кадиевки обратились ко всем женщинам Ворошиловградской области: «Дорогие подруги! Родина наша Донбасс теперь освобождена от врага. Отступая, он разрушил наши шахты и города. Взгляните, сестры, на рудники и поселки! На шахтах уже трудятся 37 женских бригад и рабочих смен. Девушки, идите в шахты! В забой, дочери Донбасса»! Письмо подписали ирминские девчата, их подруги с Криворожского рудничного управления, шахты имени Ильича и 3-3-БИС.
Условия жизни и работы тех дней были суровые. Лопата, обушок и кирка, ручные воротки и бадьи были основными орудиями труда и видами подъемных механизмов. И все же уголь шел на-гора! Превозмогая себя, жены погибших воинов превращались из рыдающих вдов в квалифицированных тружениц угольных шахт.
Все вышеописанное для современного человека может звучать слишком обще и восприниматься как что-то очень далекое и ушедшее в анналы исторических вех Донбасса. Но такое надо пережить и понять: женщина — глава семьи, карточная система на все виды продовольствия, дети, дороговизна, отсутствие одежды и обуви, разруха, зверски студеные зимы, еще продолжающаяся война, похоронки с фронтов… И только утренние предрассветные шахтные гудки, призывающие к труду…
Донбасс по своей сути и ментальному складу — легендарен. Тех, кто здесь рожден или очень давно живет уже не удивляет одна его особенность: что бы не случилось, что бы где не стряслось — сразу же начинает обрастать слухами и всякого рода добавлениями и к правде и к вымыслу.
Так вот к женской теме. Ходит-бродит по Донбассу такая байка, а может и не байка, кто знает?… Было это в середине или под конец 50-х прошлого столетия, и случилось то ли на Луганщине, не то на Донетчине, на приличной глубине одной из угольных шахт.
… Идут по откаточному штреку трое к стволу. По виду — начальство. Сверкают коногонками. Простым работягам тогда такие не давали. Остановились у забурившейся «партии» вагонеток. Тут же возятся перепачканные «в сатану» двое молодок — машинистка электровоза и её напарница — тормозная. Поставить вагоны на рельсы у них никак не выходит. Один из троих командует: «Машинистка, в кабину»! Другой велит тащить распилы и вагу. Старались, потели долго. В рабочем запале даже матерились прилично. Поставили. У канавки присели дух перевести. Тот, что ростом поменьше, говорит:
— Дай, девка, глотнуть из твоей фляги.
— Да на! Жалко, что ли?
Попил, потом говорит:
— Трудная у тебя работа, не женская.
— У всех тяжелая. Вы бы, товарищ начальник, на седьмые плита сбегали, вот там — тяжелая, особенно когда «орел» с уклона вниз сорвется. Поглядели бы, как «лимонадит»!
— Знаю, — говорит круглолицый. — Очень непосильный шахтерский труд, а для женщин так и вовсе. — Подумав, спросил. — А чтобы ты сказала, если бы завтра, скажем, приказ вышел вывести вас всех из шахты? Как думаешь?
- Это хорошо, но где еще так зарабатываешь? Да и выслуга лет хорошая…
Ушли начальники. Через пару минут бежит из-под забоя десятник.
— Давно ушли?
— Только что.
— А ты знаешь, кто один средь них? Сам Засядько. Министр угля СССР. Вот кто!
Тут бы и конец байке, но имеет она продолжение. Может, кто-то приврал, как знать?
… Приходит Засядько домой. Все — говорит, хватит. Вывожу женщин из шахты, нагляделся! А мама ему и отвечает: «Тут крепкая дума нужна. Значит, когда в страшные времена им можно было, а когда кругом полегчало, так нельзя»?…
А теперь из собственных воспоминаний. Пришел впервые на шахту в 1954 году, и называлась тогда эта шахта громким именем Сталина. Та самая, знаменитая — ирминская. Удивило меня поначалу присутствие многих женщин в нарядных участков, у окошек ламповой, у подъемной клети вертикального ствола и в самой шахте. Повсюду. Одеты они своеобразно. На ногах резиновые чуни, спецовочные брюки. В те времена увидеть женщину даже в комбинезоне было чем-то необычным. Но поверх брюк — обязательная юбочка. Голова тесно замотана платком. Не знаю почему, но шахтерскую каску одевали они на себя в клети перед самым спуском. Ритуал для меня этот до сих пор необъясним.
Поведение имели разное. Были безумолчно говорливые, задумчивые, бесшабашные, матюкливые, задорные — ну всякие. Под землей особенно раскрепощались. Для бравады, что ли? Работали отлично, аккуратно, на честность. Насыпщица у люков никогда не уйдет на-гора пока не очистит рельсовый путь и рабочее место. Мужчина такого не сделает.
Начальство ставило их в пример. Всякие «шашни» были исключены. Говорю достоверно. Такое не скроешь. На улице, к примеру, в выходной день могла пройти мимо и сделать вид, что ты для не человек незнакомый. Ну, а на работе безотказны и честны.
… Еще много-много можно говорить о них, но разве можно все вспомнить до тонкостей….
См. также
Евгений Коновалов. Байки, сказы и бывальщины старого Донбасса
- Караульщик огневого камня
- Дырявый кафтан
- Атаман
- Шахтерская дочка
- Шубин
- Мария — глубокая
- Деньги От Шубина
- Чудный Иван
- Мышка-полевка и Аришка-аршинка
- Два коногона
- Сказ Сорвиленской горы
- Шахтарчук
- Каменная баба
- Про жадного шахтовладельца и золотистую крысу
- Бархатная злодейка, гремучий дедушка и веселящий понюшок
- Притча об угле
- Чертов палец
- Как Митяй землепроходцем стал
- Милое сердце
- Синий заяц
Евгений Коновалов. Гори, гори его звезда
Евгений Коновалов. Старые шахтерские профессии
